Журналистика и медиарынок

Тиражи изданий, которые делают избранные, почитающие себя «властителями дум», в провинции падают, приближаясь к нулевой отметке.
*Комментарий к статье Александра Колесниченко «Журналисты и декабристы»

Никто не считал, сколько людей привел в нашу профессию позабытый ныне фильм Сергея Герасимова «Журналист».

Велик соблазн, когда сегодня ты в командировке в маленьком уральском городке, а завтра уже, весь такой из себя элегантный, летишь в Париж.

Юность во все времена наивна.
Теперь вот подумалось, сколько же восторженных барышень с провинциальных журфаков, прочитав статью «Журналисты и декабристы» (если, конечно, на журфаках еще читают профессиональные издания), потянутся в столицу

Избранность штука притягательная. Шенген, заграница, зарплата выше средней!

ГОСПОДИБОЖЕМОЙ, жизнь-то какая! У барышни с журфака в планах на воскресенье стоял поход за джинсами на рынок и ночной клуб. А теперь она задумчиво курит и сообщает всем, что пойдет на выборы! И голосовать будет за того, кто, по всем прогнозам, окажется в меньшинстве. Потому что у избранных так принято. Далеки мы от народа!
И ясно теперь, отчего тексты ее в местных газетах не берут. Ну не понять редактору районки нас, избранных! Пусть про свой урожай пишут. А мы — в Москву! В Москву!
Туда, где даже Божена Рынска теперь журналист, где все они в норковых шубах, летают в командировки на Канары и ужинают на 150 фунтов! Спасибо вам, Александр Колесниченко! Открыли глаза.

МОСКВА ДЛЯ НЕЕ - ДРУГОЙ МИР. И в этом она, безусловно, права. Мы живем уже фактически в разных странах. Страна Москва и страна Россия. Между нашими странами нет виз, но есть большая разница. И нелюбовь тоже есть. Москву в провинции не любят, пожалуй, еще больше, чем Америку. В Москве провинцию презирают подчас сильнее, чем какое-нибудь Зимбабве.
И в Москве, и в России своя журналистика. Разница между ними примерно такая же, как между лермонтовскими Печориным и Максим Максимычем.
Тиражи изданий, которые делают избранные, почитающие себя «властителями дум», в провинции падают, приближаясь к нулевой отметке.

ГАЗЕТЫ МЕСТНЫЕ пока еще свои тиражи удерживают. Но тиражи эти чаще всего непозволительно малы.
Можно, конечно, списать все на то, что мы, как декабристы (далеко не самые положительные, кстати, персонажи русской истории), не поняты обществом, потому что идем на шаг впереди. А можно, слегка спустившись с пьедестала, задуматься.
Мы делаем газету для читателя, мы живем за счет тиражей. И если завтра мы окажемся ему не нужны, то зачем мы тогда вообще? Пресса, которая не имеет влияния, прекращает существовать.

Самая злободневная статья, если никем не прочитана, в итоге — плохая статья.

Никому не нужны пули, летящие мимо цели.
Нам кажется, что мы свободнее, на самом деле так же зависимы, и читатель это понимает. Мы считаем себя образованнее, но для него эта образованность не более чем непрактичная начитанность. Мы, безусловно, циничнее. А ему хочется, чтобы были добрей.
На поверку наша избранность оказывается оправданием нашей ненужности.

НАШ ГЛАВНЫЙ ПРОТИВНИК сегодня не телевидение и Интернет, а мы сами. Наше нежелание понять, а чего же хочет от нас тот, ради кого мы делаем газету. Наша привычка считать, что он глупее, подгонять его под свои стереотипы. Наше неуважение к нему.
Лондон, он, может, и интереснее, чем какие-нибудь Богом забытые Новые Забалки. Но читатель наш живет не в Лондоне, а в этих самых Забалках. И то, что в столице кажется величественным, там — смешным.
Осенью в Пензе проходил первый гуманитарный форум «Проект Провинция». Помню, как приехавшая на мероприятие «звезда» столичной журналистики ходила по местному театру, а следом за ней несли ее собачек. Объяснить ей, что у нас в театр с собаками ходить непринято, гостеприимные провинциалы, видимо, постеснялись.

ДАМА С СОБАЧКАМИ, кстати, на следующий день со сцены того же театра очень долго и умно разглагольствовала о культуре вообще и провинциальной в частности. Признавшись при этом, что хорошо знает французскую провинцию и совсем плохо русскую. В портрет столичного журналиста, нарисованного Колесниченко, она вписывается идеально. Себя наверняка, относит к избранным.

ДЕКАБРИСТЫ МАЛО ЧТО ЗНАЛИ о своем народе, им интереснее были идеи. Сегодняшние журналисты действительно похожи на них. Мы увлеклись идеями, теориями, рассуждениями, событиями, совершенно упустив из виду человека. Он вдруг оказался нам неинтересен. Мы рассуждаем о гражданском обществе и напрочь забываем об отдельных гражданах, которые его, собственно, и составляют. Граждане платят нам тем же.

«Я ЧЕЛОВЕКА ПОТЕРЯЛ / С тех пор, как всеми он потерян». Борис Пастернак написал эти строки очень давно, но человека так и не нашли. Этот человек — наш читатель. И нам нужно, отставив в сторону свою избранность, идти к нему, а может быть, уже даже бежать. Ехать не в Лондон, а в собственную страну.

Иначе так и останемся бумажными солдатиками в немногочисленном каре посреди промокшей от снега площади. И каре это ничего не изменит, никого не разбудит.

Павел Шишкин

"Журналистика и медиарынок", № 03, 2012