Журналистика и медиарынок

В год десятилетнего юбилея нашего журнала нельзя не вспомнить его основателя Дмитрия Сергеевича Авраамова. Я с ним познакомился — страшно сказать! — 62 года назад. Мы учились на философском факультете МГУ, Я — на курс моложе. А сошлись мы в этой обители мудрости, как ни странно, на журналистике, причем в неожиданном и абсолютно нелогичном ее преломлении

На самом маленьком и самом неспортивном факультете университета регулярно (строго раз в месяц) выходила стенгазета «Трибуна спортсмена» — небольшая, на двух или четырех ватманах. Особыми спортивными достижениями факультет похвастаться не мог. В ежегодной Спартакиаде МГУ он стабильно занимал последнее место, зато факультетская спортивная газета на университетских конкурсах столь же стабильно занимала первое место.

Газета была очень популярна на факультете. И вот почему. Писать о спортсменах-философах без смеха было нельзя. Поэтому газета носила ярко выраженный юмористический характер и часто вроде бы между прочим писала вовсе не о спорте. В сталинские времена с юмором вообще было сложно. А тут наш старший товарищ, очень остроумный человек Семен Пружинин придумал, как можно повеселиться, не опасаясь неприятных последствий.

Были созданы две сменные редакции (человек по пять в каждой), выпускавшие газету по очереди и жутко конкурировавшие — кто кого пересмешит. Мы с Димой попали в одну такую сменную редакцию, там и подружились. Веселое было знакомство. Народу работало в стенгазете «Трибуна спортсмена» в три раза больше, чем сейчас в «Журналистике и медиарынке».

Потом наши с Димой пути-дороги много раз пересекались. Я печатался у него в «Молодом коммунисте» и «Журналисте», он у меня, в тех изданиях, где я работал. А потом дороги эти в 1991 году и вовсе сошлись, я стал у него замом в «Журналисте». Все 1990-е годы мы проработали вместе.

Это были страшные годы, для региональной прессы особенно, и мы в «Журналисте» также отчаянно боролись за существование, как наши коллеги в районных и городских газетах. Очень похожи были наши судьбы.

Ни из Димы, ни из меня, ни из нашего коммерческого директора Валеры Игнатовского бизнесменов не получилось. Дважды нас, как принято было говорить, капитально «кинули», подвела интеллигентская честность и доверчивость. Не вписались мы в бессовестную рыночную реальность.

В середине 1990-х мы отчетливо осознали, что если не дни, то месяцы наши сочтены, но продолжали барахтаться. И тут я пошел брать в общем-то дежурное интервью у хозяина самого большого медиамонстра, прописанного в нашем же доме по Бумажному проезду, 14, — хозяина издательского дома «Экономика и жизнь» Юрия Якутина. Разговор пошел откровенный, я не скрывал нашего бедственного положения, но и в мыслях не было просить помощи. Якутин предложил ее сам, но при условии, что его издательский дом становится полным хозяином журнала, с его логотипом и прочими потрохами.

С тяжелым сердцем мы вынесли это предложение на собрание коллектива, пригласили на него и Якутина, который был весьма откровенен — очень грамотно проанализировал наше катастрофическое положение и честно сказал, что за спасение придется платить независимостью. Единственное, что нам удалось выторговать — чтобы издательский дом в течение трех лет нас не трогал. Как ни странно, в этом деле мы оказались весьма предусмотрительными. Через год грянул дефолт. Издательскому дому пришлось отказаться от нескольких приложений, «Журналист» только приостановили на два месяца. Два месяца журнал не выходил, мы не получали зарплаты. Однако нам позволили под нашим логотипом выпустить и распространить два номера газеты, где мы собрали советы для районок — опыт коллег по выживанию во время дефолта.

Как только прошли три договорных года нашего гарантированного существования, так Диму «торжественно» (с почетной грамотой) проводили на пенсию. За ним из редакции ушли еще четыре человека, в том числе и я. Мы взялись создавать новый журнал «Профессия — журналист».

Учредителем журнала стала очень активная и по части бизнеса, несомненно, весьма талантливая дама, по профессии учитель. Довольно быстро был разработан оригинальный макет, воплощение которого требовало серьезных профессиональных навыков. Помню, поздним вечером, почти ночью, в пятницу мы, наконец, подготовили первый номер к сдаче в типографию, все тщательно «вылизали», перепроверили и с чувством выполненного долга отправились по домам. Но…

В субботу наша бизнесвумен приехала в редакцию, вызвала верстальщицу и начала курочить уже готовый номер — сокращать материалы и вписывать в авторские тексты «куски» собственного сочинения. Разумеется, выстраданный нами макет полетел к черту. Увидев это «творчество», я в тот же день подал заявление об уходе. А Дима остался, для него сохранение журналистского журнала было прежде всего.

Добило его другое решение учредителя — о ликвидации журнала. Произошло это абсолютно неожиданно. На следующее утро без всякого предупреждения в редакции были отключены телефон, компьютеры, журналисты не смогли взять из памяти даже свои черновики. После этого издательский дом «Экономика и жизнь» показался цитаделью высокой рыночной нравственности.

Понятно, что в созданном журнале «Журналистика и медиарынок» одной из центральных тем стали взаимоотношения СМИ и учредителей. На собственном опыте журналисты убедились, насколько важна и остра эта проблема. Тем более, кровно в ее разрешении был заинтересован и учредитель журнала — Союз журналистов России. Почти все сотрудники Союза журналистов встретили маленький коллектив редакции очень по-доброму. Мы в своем маленьком редакционном кабинетике близко к сердцу принимали перипетии развития отечественной журналистики последнего десятилетия. Можно сказать, что редакция вроде как интегрировала все успехи и беды коллег страны, жила жизнью сразу всей прессы России. Проблемы отечественной журналистики представали для маленького коллектива в своеобразном концентрированном виде.

И все то время, пока мы с Димой вместе работали в этом журнале, нас, двух стариков, то и дело посещала одна тревожная мысль: а что станет с журналом после нас? Особенно часто мы задумывались об этом в 2008 году, когда Дима лег в больницу и провел там без малого год — до самой своей смерти 31 августа 2009 года. Я часто навещал его в больнице, обычно после выхода очередного номера журнала.

Он знал, что умирает, но я ни разу не почувствовал в нем паники, не было у него и настроения безысходности. Он готов был принять неотвратимое. Он говорил: давай с тобой вместе отнесемся к моей смерти по-деловому. И именно вот так по-деловому мы решили: чтобы сохранить журнал, нужно, чтобы главным редактором стал Володя Касютин и чтобы я от нашего общего имени внес такое предложение. Это было и наше общее решение, и его завещание.

И я рад, нет — я счастлив, что все так и получилось. За четыре года без Димы журнал шагнул в новое качество, он преобразился и внешне и внутренне, он посолиднел, возмужал и, что самое важное, чего не могли ему дать мы с Димой — помолодел. Сегодня у меня нет сомнений в его будущем.

Через год после смерти Димы мы хотели как-то отметить годовщину, позвали к себе его дочь Олю, но она предложила вместо этого отметить день рождения отца. 12 сентября редакция в полном составе (все пять человек) пришли к Диме домой. Собрались ближайшие друзья и мы. В этот день отмечались сразу два дня рождения. В этот же день с интервалом в 31 год родился и Володя Касютин. Точно — день в день — 12 сентября. Стоит ли после этого еще говорить о преемственности поколений.

"Журналистика и медиарынок", № 06, 2013