Журналистика и медиарынок

послесловие к несостоявшейся публикации

В НОЧЬ на 7 июля 2012 года город Крымск был практически уничтожен наводнением. Информация на телеканалах и в Интернете была крайне противоречивой. Обзвонив друзей и знакомых и распространив объявления в Сети, я нашла людей, готовых поехать в Крымск, чтобы увидеть все своими глазами. Общими усилиями собрали двадцать пакетов гуманитарной помощи. Положили все самое необходимое: продукты, средства личной гигиены для детей и взрослых, одежду, аптечные товары. Один из друзей, имевший машину, согласился нас отвезти. С собой я пригласила знакомого оператора районного телевидения и коллегу журналиста.

Мы не пытались выяснять причины наводнения, не искали виновных. Шли от улицы к улице, от дома к дому, и перед глазами сами по себе появлялись «кадры» той страшной ночи. Темные линии на стенах обозначали границу жизни и смерти. У каждого, кому удалось выжить, была своя трагическая история, но все рассказы о них обязательно начинались со слов: «Нас никто не предупредил», «Вода пришла мгновенно»...

ЗАВЕРШИВ СЪЕМКИ на месте действия, записав интервью с десятками жителей Крымска, собрав множество историй жизни и смерти, мы в этот же день отправились в редакции.

На телевидении появился новостной сюжет. Из того, что было снято нашей группой, в нем осталось лишь несколько фраз о денежных компенсациях и очистительных работах. От рассказов выживших жителей остались обрывки фраз, смысл которых зеркально менялся при использовании вне контекста.

Свой репортаж «Крымск: жизнь после похорон» я отнесла в районную газету, в которой на тот момент подрабатывала. Редактор обещала его посмотреть и оперативно поставить в номер.

И вот здесь, как никогда, пригодилась моя привычка приходить на работу первой. У меня была возможность просматривать файлы в папках, доступ к которым был ограничен в обеденное и послеобеденное время, когда Сеть перегружена. Пока редакция была пуста, я успевала просматривать редакторскую правку и материалы, подготовленные к верстке. Рано утром в них я и обнаружила «свой» репортаж.

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ТЕКСТ был поправлен, видимо, по заданию редактора моей коллегой. Она постаралась сгладить все острые углы, которые могли бы «обидеть» местные власти. Но тем не менее при желании его можно было узнать. Кроме того, под текстом стояла уже не моя, а фамилия коллеги.

Но редактора, вероятно, не устроил и этот текст, так как на верстку был отдан третий вариант. В нем, поправленном еще и редактором, был изменен даже заголовок. «Жизнь продолжается» — так теперь он выглядел. И хотя фамилия моя вернулась на место, радости это не доставляло. Я уже не узнавала свой материал: была изменена идея, фактура частично исчезла, а то, что осталось, воспринималось по-другому, были переставлены акценты.

В тот момент я не думала о моральной стороне своего поступка, не думала о последствиях. Мною руководило только Чувство стыда перед теми людьми, с которыми мы общались в Крымске, и Чувство возмущения произволом редактора.

В СЕКУНДЫ РЕШИВ, что этот опыт когда-нибудь мне обязательно пригодится, я скопировала все три текста на флэшку, а оригиналы удалила из компьютера.

Ближе к полудню пришла редактор и обнаружила опустевшую полосу. Она прибежала в отдел корреспондентов с криками: «Где материал Колесовой?! Кто его удалил?!» Я промолчала, взглядом дав ей понять, что это я. Она, недовольно фыркнув, ушла. Полосу забили какими-то старыми материалами. Во время обеда редактор спросила, почему я сняла текст с верстки. Я ответила: «Пусть или правда выходит под моим именем, либо ничего не выходит».

ОНА ПРОМОЛЧАЛА в ответ, но после этой неприятной ситуации стала, как ни странно, относиться ко мне с большим уважением. И в последующем охотно брала меня и на практику, и на работу в период каникул.

"Журналистика и медиарынок", № 03, 2014